Юлия Левтонова - История Филиппин [Краткий очерк]
Один из драматических эпизодов в истории борьбы духовных и светских феодалов произошел в 60-х годах XVII в. Конфликт между генерал-губернатором Диего Сальседо и архиепископом Поблете разгорелся из-за попыток губернатора ограничить участие орденов в галионной торговле. В него вмешался комиссар инквизиции на Филиппинах августинец Хосе Саманьего. В 1668 г. он потребовал ареста генерал-губернатора и передачи его «дела» в суд инквизиции, обвинив Сальседо в склонности к протестантству, взяточничестве и тайных ростовщических сделках. На имущество губернатора (оцененного в 700 тыс. песо) был наложен секвестр, а сам он был схвачен в губернаторском дворце вооруженными монахами-францисканцами. Арестованного генерал-губернатора держали некоторое время во францисканском монастыре, прикованного цепями к стене, затем переправили в монастырь августинцев в Интраму-росе. Его имущество было расхищено орденами. Лишь в 1670 г. тяжело больного Сальседо отправили в Мексику; по дороге туда он умер. Под давлением светских властей действия Саманьего разбирались в Совете Индий. Примечательно, что Совет выдвинул по существу единственное обвинение в адрес комиссара инквизиции — действия без санкции мексиканского трибунала, не возражая в принципе против практики применения церковными властями таких мер в отношении представителей светской администрации, как судебные разбирательства, аресты и т. п. Саманьего был отстранен от должности и в 1674 г., подобно своей жертве, умер на пути в Мексику.
В XVIII в. церковь также неоднократно выступала против попыток ограничения ее влияния и произвола, столь же решительно расправляясь со своими противниками. Так, в 1719 г. в результате монашеского заговора был убит в собственном дворце монахом-францисканцем генерал-губернатор Филиппин Фернандо Бустаменте, сторонник усиления светской власти, арестовавший архиепископа и нескольких крупных церковных сановников по обвинению в коррупции и нарушении королевских указов.
Если в борьбе со светскими властями церковь действовала как монолитная сила, то в самом лагере церковников существовали острые противоречия между различными фракциями католического духовенства. Особое положение религиозных орденов в системе эксплуатации Филиппин вызывало недовольство секулярного духовенства. Начиная с первого манильского епископа Саласара католические прелаты старались подчинить ордена контролю архиепископа и епископов, которые официально представляли высшую духовную власть в колонии. Верховное руководство церковным управлением было передано епископам в конце XVI в. (по указу Филиппа II 1583 г.). В 1622 г. папа Григорий XV подтвердил приоритет власти епископов, которым предоставлялось право контроля как над выполнением религиозных функций, так и над всей деятельностью приходских священников. На практике же управление приходами, включая все сферы их деятельности (духовной, административной, хозяйственной, финансовой), целиком сосредоточивалось в руках руководства орденов, яростно сопротивлявшихся попыткам установления контроля со стороны епископов. Борьба между фракциями черного и белого духовенства проходит красной нитью через историю Филиппин XVII–XVIII вв. В конфликтах с орденами архиепископы и епископы нередко обращались к помощи светской администрации. В отдельных случаях представители белого духовенства заставляли монахов подчиняться центральной церковной власти, но в целом были бессильны подорвать могущество многочисленных и сплоченных орденских организаций.
Со второй половины XVII в. одним из предметов, вызывавших бурные споры и столкновения между представителями белого и черного духовенства, становится вопрос о подготовке кадров филиппинских священников, которые должны были быть допущены к управлению приходами. Учитывая малочисленность секулярных священников-испанцев и намереваясь использовать создание кадров филиппинского духовенства для ограничения влияния орденов, архиепископы и епископы, которых поддерживали светские власти, выступали за открытие духовных семинарий для подготовки священников из представителей местной имущей верхушки. Полемика между представителями белого и черного духовенства по вопросу о филиппинских священниках получила отражение в монашеской историографии. Основными аргументами, которыми пользовались монахи, были утверждения о расовой «неполноценности» филиппинцев, их врожденной интеллектуальной ограниченности и аморальности (последнее не мешало авторам, обвинявшим в нарушении добродетели филиппинцев, описывать многочисленные скандальные происшествия, связанные с моральным разложением их собратьев-монахов). Одним из ярых противников создания кадров местного духовенства был ученый-богослов, монах-августинец Гаспар де Сан-Аугустин. В 1725 г. появилось его сочинение, направленное против идеи подготовки филиппинских священников и привлечения их к управлению приходами. «Что будет, — восклицал этот монах, — если индио, а они все без исключения отличаются: леностью и безнравственностью, сможет подняться до такого поста?! И какое благоговение будут испытывать перед ним сами же индио, когда будут знать, что он одного с ними цвета, одной расы?.. Как они смогут подчиняться ему, когда поймут, что он ровня им, когда увидят, что и он не может быть ничем иным, кроме как грешником либо рабом?» Подобной расистской и колониалистской психологией проникнуто большинства монашеских сочинений.
Из-за сопротивления орденов осуществление планов по подготовке филиппинских священников растянулось на целое столетие. Первые семинарии для филиппинцев были открыты только в середине XVIII в. В 60—70-х годах XVIII в., в период административных и экономических преобразований на Филиппинах, создание кадров местных священников было одним из основных мероприятий, направленных к ограничению власти религиозных орденов. Архиепископ Санта Хуста-и-Руфина совместно с генерал-губернатором Раоном добились утверждения закона (в 1769 г.), по которому назначение и замена приходских священников не могли производиться без санкции архиепископов. По другому закону, было значительно расширено привлечение к управлению приходами представителей секулярного духовенства. С изгнанием с Филиппин ордена иезуитов (1768 г.), наиболее рьяных противников реформаторской политики Карла III и потому удаленных из всех колониальных владений Испании, их оставшиеся вакантными приходы в большинстве своем были переданы священникам-филиппинцам.
СОЦИАЛЬНЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ И ИСПАНИЗАЦИЯ КУЛЬТУРЫИспанское господство изменило ход исторического развития Филиппин, привело почти к полному уничтожению доколониальной социально-политической структуры и местных культурных традиций. Внедрение феодальных способов эксплуатации способствовало ускорению развития феодальных отношений и усилению классовой дифференциации внутри местного общества. Введение единой системы административного управления содействовало созданию территориальной общности, а массовая христианизация — культурному сближению филиппинских народов. Насаждение новых форм организации общества сопровождалось социальным угнетением, национальной и расовой дискриминацией порабощенного населения. Испанские колонизаторы образовали замкнутую группу, стоявшую над всей массой филиппинских индио (коренное население малайского происхождения) и отделенную от них непроницаемым расовым и социальным барьером. В отличие от американских колоний, где существовала многочисленная прослойка метисов испанского происхождения, на Филиппинах эта промежуточная этническая и социальная категория почти отсутствовала. Смешение с китайским населением, существенно повлиявшее на этнический и социальный состав филиппинского общества, началось со второй половины XVIII в. С точки зрения классовой дифференциации в коренном филиппинском населении выделялась узкая имущая привилегированная прослойка — принсипалия (касики), появление которой относится еще к начальному этапу испанской колонизации (превращение бывших дато и махарлика в старост барангаев).
В первой половине XVII в., в условиях внешней военной угрозы, усиления колониальной эксплуатации и роста народного недовольства, испанские колонизаторы вынуждены были искать средства для дальнейшего укрепления социально-политической базы колониального режима. Местная принсипалия была полностью освобождена от государственных феодальных повинностей, одновременно были расширены ее функции в системе колониального административного управления. Помимо выполнения обязанностей старост барангаев касики возглавляли муниципальные управления (капитаны пуэбло) и назначались на мелкие чиновничьи и полицейские должности. Со второй половины XVII в. касики образовали две основные группы: наследственная принсипалия из числа кабеса де барангай и довольно многочисленный слой чиновников, занимавших выборные административные должности. К этим последним относились капитаны пуэбло (или, как их называли испанцы, гобернадорсильо, т. е. маленькие губернаторы), их заместители и. помощники, нотариусы, альгвасилы и др. Выборность этих должностных лиц носила весьма относительный характер. Так, процедура избрания гобернадорсильо заключалась в том, что первоначально под контролем приходских священников выбирались три кандидата из числа местной принсипалии, а затем один из них назначался алькальдом на пост капитана пуэбло.
